Песнь о Евпатии Коловрате
1
За поёмами Улыбыша
Кружат облачные вентери.
Закурилася ковыльница
Подкопытною танагою.
Кружат облачные вентери.
Закурилася ковыльница
Подкопытною танагою.
Ой, не зымь лузга-заманница
Запоршила переточины, —
Подымались злы татарове
На зарайскую сторонушку.
Запоршила переточины, —
Подымались злы татарове
На зарайскую сторонушку.
Задрожали губы Трубежа,
Встрепенулись очи-голуби,
И укромы крутоборые
Посолонью зачаведели.
Встрепенулись очи-голуби,
И укромы крутоборые
Посолонью зачаведели.
Не ждала Рязань, не чуяла
А и той разбойной допоти,
Под фатой варяжьей засынькой
Коротала ночку тёмную.
А и той разбойной допоти,
Под фатой варяжьей засынькой
Коротала ночку тёмную.
Не совиный ух защурился,
И не волчья пасть осклабилась, —
То Батый с холма Чурилкова
Показал орде на зарево.
И не волчья пасть осклабилась, —
То Батый с холма Чурилкова
Показал орде на зарево.
Как взглянули звёзды-ласточки,
Загадали думу-полымя:
Штой-то Русь захолынулася?
Аль не слышит лязга бранного?
Загадали думу-полымя:
Штой-то Русь захолынулася?
Аль не слышит лязга бранного?
Щебетнули звёзды месяцу:
«Ай ты, Божие ягнятище!
Ты не мни траву небесную,
Перестань бодаться с тучами.
«Ай ты, Божие ягнятище!
Ты не мни траву небесную,
Перестань бодаться с тучами.
Подыми-ка глазы-уголья
На святую Русь крещёную,
Да позарься в кутомарии,
Что там го́рами ерошится?».
На святую Русь крещёную,
Да позарься в кутомарии,
Что там го́рами ерошится?».
Как взглянул тут месяц с привязи,
А ин жвачка зубы вытерпла,
Поперхнулся с перепужины
И на землю кровью кашлянул.
А ин жвачка зубы вытерпла,
Поперхнулся с перепужины
И на землю кровью кашлянул.
Ой, текут кровя сугорами,
Стонут пасишные пажити,
Разыгрались злы татарове,
Кровь полониками черпают.
Стонут пасишные пажити,
Разыгрались злы татарове,
Кровь полониками черпают.
Впереди ль сам хан на выпячи
На коне сидит улыбисто
И жуёт, слюнявя бороду,
Кус подохлой кобылятины.
На коне сидит улыбисто
И жуёт, слюнявя бороду,
Кус подохлой кобылятины.
Говорит он псиным голосом:
«Ой ли, титники братанове,
Не пора ль нам с пира-пображни
Настремнить коней в Московию?»
«Ой ли, титники братанове,
Не пора ль нам с пира-пображни
Настремнить коней в Московию?»
2
От Ольги́ до Швивой Заводи
Знают песни про Евпатия.
Их поют от белой вызнати
До холопного сермяжника.
Знают песни про Евпатия.
Их поют от белой вызнати
До холопного сермяжника.
Хоть и много песен сложено,
Да ни слову не уважено,
Не сочесть похвал той удали,
Не ославить смелой доблести.
Да ни слову не уважено,
Не сочесть похвал той удали,
Не ославить смелой доблести.
Вились кудри у Евпатия,
В три ряда на плечи падали.
За гленищем ножик сеченый
Подпирал колено белое.
В три ряда на плечи падали.
За гленищем ножик сеченый
Подпирал колено белое.
Как держал он кузню-крыницу,
Лошадей ковал да бражничал,
Да пешнёвые угорины
Двумя пальцами вытягивал.
Лошадей ковал да бражничал,
Да пешнёвые угорины
Двумя пальцами вытягивал.
Много лонешнего смолота
В закромах его затулено.
Только нет угожей засыньки,
Чернокосой побеседнушки.
В закромах его затулено.
Только нет угожей засыньки,
Чернокосой побеседнушки.
Не одна краса-зазнобушка
Впотайную по нём плакала,
Не один рукав молодушек
От послезья продырявился.
Впотайную по нём плакала,
Не один рукав молодушек
От послезья продырявился.
Да не любы, вишь, удалому
Эти всхлипы серых журушек,
А мила ему зазнобушка,
Што ль рязанская сторонушка.
Эти всхлипы серых журушек,
А мила ему зазнобушка,
Што ль рязанская сторонушка.
3
Как гулял ли, хороводничал
Удалой-те добрый молодец
И Ольгу́ ли волноватую
В молоко парное вспенивал.
Удалой-те добрый молодец
И Ольгу́ ли волноватую
В молоко парное вспенивал.
Собирались злы татарове,
На Москву коней шарахали.
Собегалися боярове
На кулажное устанище.
На Москву коней шарахали.
Собегалися боярове
На кулажное устанище.
Наряжали побегушника,
Уручали серой грамотой:
«Ты беги, буди, детинушка,
На усуду свет Евпатия».
Уручали серой грамотой:
«Ты беги, буди, детинушка,
На усуду свет Евпатия».
Ой, не колоб в поле котится
На позыв колдуньи с Шехмина, —
Проскакал ездок на Пилево
Да назад опять ворочает.
На позыв колдуньи с Шехмина, —
Проскакал ездок на Пилево
Да назад опять ворочает.
Крутозыбы волны белые,
Далеко их видно по лугу.
Так и мечутся, яруются
Укусить седое облако.
Далеко их видно по лугу.
Так и мечутся, яруются
Укусить седое облако.
Подскакал ездок ко берегу,
Тянет поводы на быстрицу,
Да не лезет конь в сумятицу,
В две луны подковы вытянув.
Тянет поводы на быстрицу,
Да не лезет конь в сумятицу,
В две луны подковы вытянув.
Как слезал бегун, задумывал:
«Ай, с чего же речка пенится?
Нет ни чичерного сиверка,
Ни того ль лесного шолоха».
«Ай, с чего же речка пенится?
Нет ни чичерного сиверка,
Ни того ль лесного шолоха».
4
Да вставал тут добрый молодец,
Свет Евпатий Коловратович,
Выходил с воды на посолонь,
Вытирался лопушиною.
Свет Евпатий Коловратович,
Выходил с воды на посолонь,
Вытирался лопушиною.
Утихала зыбь хлябучая,
Развивались клубы пенные,
И надводные коряжины
По-лягвачьему пузырились.
Развивались клубы пенные,
И надводные коряжины
По-лягвачьему пузырились.
А и крикнет побегушниче:
«Ой ты, лазушновый баторе!..
Ты беги, померяй силушку
За Рязанью над татарами».
«Ой ты, лазушновый баторе!..
Ты беги, померяй силушку
За Рязанью над татарами».
5
На узёмном погорелище
За Коломной бабы хныкают.
В хомутах и наколодниках
Повели мужей татаровья.
За Коломной бабы хныкают.
В хомутах и наколодниках
Повели мужей татаровья.
Хлыщут потные погонщики,
Подгоняют полонянников,
По пыжну путю-дороженьке
Ставят вехами головушки.
Подгоняют полонянников,
По пыжну путю-дороженьке
Ставят вехами головушки.
У загнетки неба синего
Облака горят, поленища,
На сухменьи ель-ухватище
Пламя-полымя ворочает.
Облака горят, поленища,
На сухменьи ель-ухватище
Пламя-полымя ворочает.
Не кухта в бору замешкалась
И не лышник чешет бороду,
Ходит Спасе, Спас-угодниче
Со опущенной головушкой.
И не лышник чешет бороду,
Ходит Спасе, Спас-угодниче
Со опущенной головушкой.
Отворялась Божья гридница
Косятым окном по нудышу,
Выходила Троеручица
На крылечко с горней стражею.
Косятым окном по нудышу,
Выходила Троеручица
На крылечко с горней стражею.
И шумнула мать пелеганцу:
«Ой ты, сыне мой возлюбленный,
Помути ты силу вражию,
Соблюди Урусь кондовую».
«Ой ты, сыне мой возлюбленный,
Помути ты силу вражию,
Соблюди Урусь кондовую».
Не убластилося Батыю,
Не во сне ему почуялось,
Наяву ему предвиделось —
Дикомыти рвут татаровье.
Не во сне ему почуялось,
Наяву ему предвиделось —
Дикомыти рвут татаровье.
Повернул коня поганище
На застепное пристанище,
За пожнёвые утырины,
На укрепы ли козельские.
На застепное пристанище,
За пожнёвые утырины,
На укрепы ли козельские.
Ой, бахвалятся провытники
Без уёму, без попречины.
За кого же тебя пропили,
Половецкая любовница?
Без уёму, без попречины.
За кого же тебя пропили,
Половецкая любовница?
6
У Палаги-шинкачерихи
На меду вино развожено.
Корачевые кумашницы
Рушниками занавешаны.
На меду вино развожено.
Корачевые кумашницы
Рушниками занавешаны.
Не облыжники пеняются,
Не кусомни-поминушники, —
Соходилися товарищи
Свет хороброго Евпатия.
Не кусомни-поминушники, —
Соходилися товарищи
Свет хороброго Евпатия.
Говорит-гудит детинушка:
«Ой ли, други закадышные,
Не пора ль нам тыквы-головы
Попытать над ятаганами?
«Ой ли, други закадышные,
Не пора ль нам тыквы-головы
Попытать над ятаганами?
Не назря мы, чай, за пожнями
Солнце стрелами утыкали,
Не с безделья в стены райские
Два окошка пробуравили».
Солнце стрелами утыкали,
Не с безделья в стены райские
Два окошка пробуравили».
Не загулины кувекали,
Не тетерники скликалися,
А удалые головушки
С просулёнами прощалися.
Не тетерники скликалися,
А удалые головушки
С просулёнами прощалися.
Плачут засыньки по дружникам,
По Евпатию ль все Ольговичи.
Улетают молодикочи
Во погоню на потравников.
По Евпатию ль все Ольговичи.
Улетают молодикочи
Во погоню на потравников.
Ой, не суки в тыне щенятся
Под козельскими корягами,
Налетала рать Евпатия,
Сокрушала сыть поганую.
Под козельскими корягами,
Налетала рать Евпатия,
Сокрушала сыть поганую.
Защемило сердце Батыя,
Хлябушиной закобонилось.
Не рязанцы ль встали мёртвые
На угубу кроволитную?
Хлябушиной закобонилось.
Не рязанцы ль встали мёртвые
На угубу кроволитную?
7
А на райских пашнях побрани —
Спорит идолище с Господом:
«Ты отдай победу выкрому,
Правоверу мусульманину».
Спорит идолище с Господом:
«Ты отдай победу выкрому,
Правоверу мусульманину».
Говорит Господь узывчиво:
«Ай ты, идолище чёрное,
У какой ты злюки-матери
Титьку-вишенье высасывал?»
«Ай ты, идолище чёрное,
У какой ты злюки-матери
Титьку-вишенье высасывал?»
Бьются соколы-дружинники,
А не знают волю сполову.
Как сидеть их белым душенькам
В терему ли, в саде райскоем.
А не знают волю сполову.
Как сидеть их белым душенькам
В терему ли, в саде райскоем.
Стонет идолище чёрное,
Брови-поросль оторачает.
Как кипеть ли злым татаровьям —
Во смоле, котлах кипучиих.
Брови-поросль оторачает.
Как кипеть ли злым татаровьям —
Во смоле, котлах кипучиих.
Скачет хан на бела батыря,
С губ бежит слюна капучая.
И не меч Евпатий вытянул,
А свеча в руках затеплилась.
С губ бежит слюна капучая.
И не меч Евпатий вытянул,
А свеча в руках затеплилась.
Не берёзки-белолипушки
Из-под гоноби подрублены,
Полегли соколья-дружники
Под татарскими насечками.
Из-под гоноби подрублены,
Полегли соколья-дружники
Под татарскими насечками.
Не карачевое гульбище,
Не изюм-кутья поминная —
Разыгрались злы татаровья,
Кровь полониками черпают.
Не изюм-кутья поминная —
Разыгрались злы татаровья,
Кровь полониками черпают.
Возгово́рит лютый ханище:
«Ой ли, черти-куралесники,
Отешите череп батыря
Что ль на чашу на сивушную».
«Ой ли, черти-куралесники,
Отешите череп батыря
Что ль на чашу на сивушную».
Уж он пьёт-не пьёт, курвяжится,
Оглянётся да понюхает:
«А всего ты, сила русская,
На тыновье загодилася».
Оглянётся да понюхает:
«А всего ты, сила русская,
На тыновье загодилася».
***
От Ольги́ до Швивой Заводи
Знают песни про Евпатия.
Их поют от белой вызнати
До холопного сермяжника.
Знают песни про Евпатия.
Их поют от белой вызнати
До холопного сермяжника.
1912 г.
