Когда в мрачнейшей из столиц…
Когда в мрачнейшей из столиц
Рукою твердой, но усталой,
На чистой белизне страниц
Я отречение писала,
Рукою твердой, но усталой,
На чистой белизне страниц
Я отречение писала,
И ветер в круглое окно
Вливался влажною струею,
Казалось, небо сожжено
Червонно-дымною зарею.
Вливался влажною струею,
Казалось, небо сожжено
Червонно-дымною зарею.
Я не взглянула на Неву,
На озаренные граниты,
И мне казалось — наяву
Тебя увижу, незабытый…
На озаренные граниты,
И мне казалось — наяву
Тебя увижу, незабытый…
Но неожиданная ночь
Покрыла город предосенний.
Чтоб бегству моему помочь,
Расплылись пепельные тени.
Покрыла город предосенний.
Чтоб бегству моему помочь,
Расплылись пепельные тени.
Я только крест с собой взяла,
Тобою данный в день измены, —
Чтоб степь полынная цвела,
А ветры пели, как сирены.
Тобою данный в день измены, —
Чтоб степь полынная цвела,
А ветры пели, как сирены.
И вот, он на пустой стене
Хранит меня от горьких бредней,
И ничего не страшно мне
Припомнить, — даже день последний.
Хранит меня от горьких бредней,
И ничего не страшно мне
Припомнить, — даже день последний.
1916 г.
